Неточные совпадения
Разговор делается общим. Отец рассказывает, что в газетах пишут о какой-то необычной комете, которую ожидают в предстоящем лете;
дядя сообщает, что во французского
короля опять стреляли.
Поднимается спор, законный или незаконный
король Людвиг-Филипп.
Дядя утверждает, что уж если раз сидит на троне — стало быть, законный; Стриженый возражает...
Несмотря на то, что
король и королева обещали приехать запросто и просили не делать официальной встречи и, действительно, приехали в летних простых костюмах, так же, как и дядя-губернатор и мистер Вейль, тем не менее, их встретили салютом из орудий, поднятием на грот-мачте гавайского флага и вообще с подобающими почестями: все офицеры в мундирах были выстроены на шканцах, вызван караул, и команда стояла во фронте. Его величество, видимо, был доволен приемом и благодарил капитана.
—
Дядя мне рассказывал, что когда он в 1825 году был со своим шлюпом в Гонолулу, и полуголый
король обедал у
дяди, доложили, что какие-то две женщины подплыли к борту и непременно желают видеть капитана…
Затем тосты шли за тостами, шампанское лилось рекой, и все были в самом хорошем настроении духа, а некоторые — и в том числе
король и дядя-губернатор — даже в таком, можно сказать, мечтательном, что выражали желание бросить Гонолулу и, сдав бразды правления Вейлю, поплавать некоторое время на «Коршуне» — так гостеприимны русские моряки.
«Как удивились бы вы, дорогой
дядя, увидав вместо полуголого
короля, которого мертвецки пьяного после обеда у вас на шлюпке, вы приказали свезти на берег, и вместо нескольких королев, подплывавших к судну, только одну, одетую со вкусом и принимавшую в тронной зале, и
короля в красивом шитом мундире, побывавшего в Европе, получившего кое-какое образование и правящего своим добродушным народом при помощи парламента.
На другой день
король и королева, приглашенные капитаном к обеду, приехали на корвет в сопровождении своего
дяди, губернатора острова, пожилого, коротко остриженного канака с умным и энергичным лицом, который потом, после смерти Камеамеа IV, года через три после пребывания «Коршуна» в Гонолулу, вступил на престол, и неизбежного первого министра, мистера Вейля, которого
король очень любил и, как уверяли злые языки, за то, что умный шотландец не очень-то обременял делами своего
короля и не прочь был вместе с ним распить одну-другую бутылку хереса или портвейна, причем не был одним из тех временщиков, которых народ ненавидит.
Между тем разговоры в капитанской каюте становились шумнее, и не только
король и его
дядя, но даже и мистер Вейль непрочь был оставить Гонолулу и пост первого министра и поступить на «Коршун» хотя бы помощником милейшего мистера Кенеди, ирландца, учителя английского языка, который, в свою очередь, кажется, с большим удовольствием променял бы свои занятия и свое небольшое жалованье на обязанности и пять тысяч долларов содержания первого министра гавайского
короля.
И герб свой мы знали: крестик с расширенными концами, а под ним охотничий рог. Сначала был просто крестик, но один наш предок спас на охоте жизнь какому-то Польскому
королю и за это получил в свой герб охотничий рог. Старший брат папин,
дядя Карл, говорил нам...
Шут говорит: «Скажи мне,
дядя, кто сумасшедший: дворянин или мужик?» Лир, лишившийся рассудка, говорит, что сумасшедший —
король.
—
Дядя твой, — возразил Паткуль с иронической усмешкой, — хотя жесток до того, что привел русских в свое отечество, чтобы его жечь, палить, грабить, опустошать; хотя забыл права государственные и законы Божии до того, что не пожертвовал собой несправедливости и властолюбиво двух
королей, захотевших выпотрошить его физически и нравственно, чтобы сделать из него чучелу на позор Лифляндии; хотя он таков…
Быв в свите нашего
короля, я узнал о заточении
дяди только в Гутсдорфе, где Карл и Август имели свидание на квартире нашего министра Пипера.